«Нам эта болезнь не грозит»: как в СССР боролись с ВИЧ

Ровно 40 лет назад ученые американского Центра по контролю заболеваний открыли и впервые описали вирус иммунодефицита человека. Академик РАН Вадим Покровский одним из первых в СССР начал изучать ВИЧ. О том, как ученый искал первых заразившихся, как развивалась эпидемия в стране и через сколько лет россияне смогут получить препарат, полностью уничтожающий вирус — он рассказал в интервью «Газете.Ru».

Rambler-почта
Mail.ru
Yandex
Gmail
Отправить письмо

Скопировать ссылку

      «Все поняли, что наша страна подвергается риску»

      — Почему в 80-е вы решили посвятить себя именно этому заболеванию?

      — К этому времени я уже 21 год потратил на учебу, окончил мединститут, занимался разработкой вакцинных препаратов, защитил диссертацию по иммунологии, потом еще занимался эпидемиологией. Я был достаточно широко образованным специалистом в области инфекционных болезней. И в это время как раз появилась новая болезнь, которую сначала рассматривали, как чисто иммунологическую — ее и назвали синдромом приобретенного иммунодефицита.

      Только где-то в конце 1983 года для специалистов стало очевидным, что это инфекционное заболевание. И я по своему образованию как раз наиболее подходил.

      Задание было выяснить: есть ли ВИЧ/СПИД в России? Насколько он угрожает стране? Институты иммунологии, вирусологии и наш эпидемиологии — все мы занялись этой проблемой. Иммунологи искали людей с иммунодефицитом, вирусологи пытались вирус выделить.

      close

      Руководитель центра по борьбе со СПИДом Вадим Покровский во время пресс-конференции, 26 февраля 1997…

      Руководитель центра по борьбе со СПИДом Вадим Покровский во время пресс-конференции, 26 февраля 1997 год

      ТАСС

      — Была ли возможность обмениваться научными разработками с западными учеными?

      — Тогда же не было электронных средств, поэтому все распространялось по почте, в журналах. Можно было все журналы найти только в Медицинской и Ленинской библиотеках. Там тоже пришлось довольно серьезно поработать.

      Работать мы начали в конце 1984 года. Обследовали на иммунитет 200 тыс. подозрительных пациентов с иммунодефицитом, нашли несколько детей, вроде бы похожих на СПИД, но ВИЧ у них не было. В Институте Гамалеи был очень большой архив сывороток — они стали их проверять на антитела, 200-300 тыс. анализов сделали, и нигде не нашли присутствия вируса. Поэтому была удивительная ситуация, что вроде бы во всем мире есть, а в России пока нет ВИЧ.

      Потом пошли заявления, что СПИД — болезнь американских гомосексуалов. А поскольку у нас гомосексуализм уголовно наказуем и запрещен, нам эта болезнь не грозит, примерно так заявляли некоторые.

      Здесь неожиданно, как это всегда бывает, в соседнюю лабораторию вдруг принесли материал от одного больного африканца — и оказалось, что у него вирус иммунодефицита и клиника СПИДа. Это был конец 1985 года.

      Он приехал из Южной Африки, чтобы учиться в Школе профсоюзного движения. Здоровый такой парень — воевал в Южной Африке против белых. У него было очень много половых контактов в разных странах. Но на гомосексуала он никак не подходил. После этого наша группа обследовала всех иностранных студентов в Москве — обнаружили еще около 50 человек из разных стран, инфицированных ВИЧ, но не больных СПИДом.

      И только в конце 1987 года, когда я читал лекцию в одном медучреждении, одна совсем молодая ординатор вдруг решила, что под мое описание больных как раз подходит пациент из ее клиники. Хотя начальство посмеялось, ей все-таки удалось убедить показать этого больного нашим специалистам. Оказалось, что он действительно болен ВИЧ-инфекцией, у него была саркома Капоши – одно из проявлений СПИДа. Он и считается нашим первым пациентом. Он был гомосексуален и тоже оказался связан с Африкой.

      close

      Старший научный сотрудник лаборатории, кандидат медицинских наук Вадим Покровский и младший научный…

      Старший научный сотрудник лаборатории, кандидат медицинских наук Вадим Покровский и младший научный сотрудник Алексей Дмитриевич Плецитный отвечают на анонимные звонки в ЦНИИ эпидемиологии, 1 июня 1987 года

      Роман Подэрни/ТАСС

      Пять лет назад у него были симптомы ОРЗ и краснухи – это была острая стадия ВИЧ-инфекции. Она проходит через несколько месяцев или даже несколько дней. Но вирус никуда не уходит — в течение многих лет развивается иммунодефицит.

      За это время у него было порядка 25-27 половых партнеров. Мне пришлось тогда их всех искать по России.

      Из них пять оказались инфицированными, один был донором, от него перелили кровь пяти людям — они тоже заразились. От одной из заразившихся женщин заразился муж. От одного ребенка из-за нарушений противоэпидемического режима в больнице заразился подросток. Потом этот ребенок, заразившийся в больнице, вырос, заразил трех девушек. В общем, образовалась целая цепочка.

      Показали начальству — все поняли, что наша страна подвергается риску. Причем в цепочке оказались не только гомосексуальные, но и гетеросексуальные пары, и даже внутрибольничный случай передачи ВИЧ зафиксирован.

      Вот после этого в стране началась действительно массовая работа по борьбе с ВИЧ. Начали проверять всю донорскую кровь.

      В конце 1988 года мы выявили женщину-донора в Элисте, в Калмыкии. Что было очень удивительно, у нее не было никаких актов риска. Муж был не инфицирован. Единственное: она лежала в больнице еще со своим ребенком, и недавно он умер от какого-то септического заболевания.

      И тут же выявили ребенка, который тоже лежал в этой больнице в одной палате с умершим ребенком вот этой женщины-донора. Здесь я уже опять все раскручивал, проводил эпидемиологическое расследование. Это почти такое детективное действие. Но поскольку пути передачи ограничены, вряд ли ребенок мог половым путем заразиться. Кровь чуть ли не всех доноров в Калмыкии обследовали – никто не заражен оказался.

      Значит что? Наверное, больница. Я запросил материалы от всех детей, которые лежали в одно время с этими двумя, и к ужасу оказалось, что из 13 сывороток 4 оказались положительными — стало ясно, что это внутрибольничный очаг передачи. То есть надо срочно ехать в Элисту, поднимать документы, выявлять всех детей, которые лежали в этой больнице в течение года, всех их обследовать, устанавливать кто с кем лежал в одной палате. Заражено оказалось порядка 70 человек, которые побывали в этой больнице.

      close

      Медработники выезжают к жителям города, чьи дети могли контактировать с зараженными ВИЧ в стенах…

      Медработники выезжают к жителям города, чьи дети могли контактировать с зараженными ВИЧ в стенах больницы, Элиста, 4 февраля 1989 года

      Константин Тарусов/ТАСС

      Позже выяснилось, что в мае 1988 года там умер ребенок тоже от СПИДа, у него оказался инфицированный отец и мать. То есть вирус передался от отца матери, а мать передала ребенку. Сам этот мужчина еще в 1981 году служил во флоте, и они несколько месяцев стояли в Конго в порту. Страна была бедная, женщины могли заработать только проституцией. И стоимость услуг сексуальных была очень низкой, так что наши солдаты могли себе позволить. Так и заразились.

      Получилось, что не только иностранцы, но и наши граждане, которые работали за рубежом, привезли вирус в СССР.

      Но мы не можем сказать, что этот мужчина был нулевым пациентом — по-видимому, их было несколько.

      — И какая была реакция руководства на все это?

      — Мы все начальству доложили. И тогда глава Минздрава Евгений Чазов объявил о создании системы центров по борьбе со СПИДом. Теперь уж точно было ясно, что заболеть могут не только гомосексуалы американские, а все.

      Население было страшно обеспокоено. Меня пригласили на местную телестудию вместе с министром здравоохранения. Мы там пытались объяснить ситуацию. Я очень осторожно сказал, что скорее всего, это связано с внутрибольничной передачей. Министр там чего-то хмыкал. А потом вечером, когда я уже прилетел в Москву, включил «Время» в 21:00 и увидел репортаж из Элисты.

      Конечно, была очень сильная реакция. Все стали бороться со СПИДом. Летом 1989 года меня пригласили на популярный канал «До и после полуночи».

      И вот там я впервые на нашем телевидении сказал, что от заражения вирусом иммунодефицита защищает презерватив. Это был страшный фурор. По советскому телевидению произнести слово «презерватив» — это было немыслимо.

      Недолгое ощущение успеха

      — С того момента, как началась информационная кампания, как стремительно развивалась эпидемия в России?

      — У нас было ощущение успеха. До середины 90-х годов было зарегистрировано не более тысячи пациентов, хотя в год обследовали по 20 млн человек. Это был очень позитивный результат. Но дальше случилось то, что уже не зависело от нас.

      До 1993 года ни одного инфицированного наркопотребителя не было, а вот в середине 90-х годов резко выросло число наркоманов. Был лозунг: «Обогащайтесь!», а самый простой способ обогащаться – распространять наркотики. Опиум, а потом его сменил героин.

      Была страшная волна наркомании. Рассказывали мне в одной области: «У нас примета такая – как только в селе появляется наркодилер, участковый начинает строить новый дом». Каждую весну, убирая участок, перед дачей обязательно находил десяток использованных шприцев.

      Если в 1989 году было 30 тыс. наркопотребителей в России, то к середине 90-х уже стали говорить о 2-4 млн потребителей. И вот в эту группу попал вирус. А если они пользуются одним шприцем, то крови, остающейся в шприце, достаточно, чтобы заразить следующего, кто этим шприцем воспользуется. То же происходило в Элисте, только в меньших масштабах: сестры иногда пользовались одним шприцем, чтобы быстрее сделать работу.

      — Но ведь тогда люди уже понимали, что вирус через кровь передается?

      — Да, но только не наркоманы. Как только вирус попал в их среду, он стал моментально распространяться. И где-то в 2001 году был пик – 87 тыс. случаев за год. Началась страшная эпидемия.

      И ведь если человек заразился ВИЧ, он так и останется зараженным всю жизнь. Коронавирус – кто-то выздоровел, кто-то умер, но заболевание проходит, вирус исчезает. А ВИЧ нет. Человек может чувствовать себя хорошо до 20 лет и больше, но быть инфицированным, заражать своих партнеров.

      Люди безответственные, у них очень много половых партнеров, поэтому у нас где-то в середине 2010-х стала преобладать половая передача: причем не гомосексуальная, а гетеросексуальная.

      И вот по последним данным, у нас примерно 60% новых случаев – передача половым путем от мужчины к женщине, от женщины к мужчине. Наркоманы — 35%-40%, а вот мужской однополый секс — примерно 1-2% новых случаев.

      — Но в обществе сохраняется представление о том, что это все-таки болезнь геев, наркоманов?

      — К сожалению, да. При этом опасность для всех намного выросла. Причем у нас есть другие неправильные представления: например, о том, что ВИЧ передается при случайных половых контактах.

      Выяснилось, что он не так часто передается в принципе, поэтому бывает, что одного контакта как раз и недостаточно. А вот если люди живут год-два вместе — как раз в таких случаях происходит передача вируса.

      Вроде люди друг другу не изменяют в течение года, живут только с одним половым партнером, потом ссорятся, живут 3-4 года с другим. Вот это сейчас один из основных случаев передачи — в науке его называют «серийной моногамией».

      Когда появится препарат, полностью уничтожающий вирус

      — Как с 80-х развивалась терапия: как лечили людей тогда и как сейчас?

      — Первого больного мы лечили противовирусным препаратом отечественного производства — азидотимидином. Он показал довольно выраженную эффективность. Наш пациент первый со СПИДом прожил еще 5-6 лет после диагноза — это довольно много.

      close

      Отделение ВИЧ-инфицированных в московском роддоме, 1 января 1990 года

      Отделение ВИЧ-инфицированных в московском роддоме, 1 января 1990 года

      Валерий Христофоров/ТАСС

      — Чем еще лечили?

      — В основном, разными противовирусными препаратами, потому что очень скоро выяснилось, что все эти хваленые иммуностимуляторы, иммуномодуляторы никакого влияния на состояние больных СПИДом не оказывают. Даже ухудшают часто.

      Оказалось, что эффективны только противовирусные препараты. Они сначала подавляют вирус, он перестает воздействовать на иммунную систему, и даже она восстанавливается. Даже больные СПИДом люди восстанавливают свои трудовые возможности.

      Но этого вот достигли только в конце 90-х годов, когда догадались лечить не одним противовирусным препаратом, а тремя-четырьмя. И сейчас это основной метод терапии. Потому что если брать препарат один, он пару месяцев оказывает эффект, но потом развивается устойчивость вируса. А если давать три-четыре препарата — сейчас, правда, иногда и двух достаточно — то они подавляют размножение вируса полностью.

      Он не размножается, поэтому не формируются резистентные формы. И человек может прожить до глубокой старости.

      У нас один пациент, очень известный артист, заразился в конце 80-х, а в 1997-м у него развился СПИД. Мы его начали лечить одного из первых этим методом, как мы называли его, высокоактивной терапией. Он прожил еще 20 лет, и умер не от СПИДа, а от инфаркта. И это сейчас совершенно обычное дело.

      — Лечат сейчас отечественными препаратами?

      — Большая часть препаратов разработана за рубежом, но копии этих препаратов, дженерики, производятся и в России. Но я должен сказать, что это уже не очень перспективный путь, потому что эти препараты блокируют ферменты вируса, но не убивают его.

      Сейчас на подходе совершенно другая группа препаратов – это генотерапия. Почему не удается вылечить ВИЧ-инфекцию? Потому что вирус внедряется в геном клетки человека. Препараты не дают ему выйти. Но как только они отменяются, вирус опять начинает продуцировать новые свои частицы, они атакуют опять иммунные клетки, и начинается развитие иммунодефицита. Поэтому главное сейчас – это найти способ полного излечения. Задавить вирус, который находится внутри генома клетки.

      — Близки ученые к этому?

      — Да, разработок очень много — их тестируют на животных.

      Некоторые препараты из этой группы уже испытывают на пациентах, но, конечно, еще понадобится 5-10 лет, прежде чем они будут доступны всем пациентам по всему миру. Но не раньше, к сожалению.

      «Слово «презерватив» Минздрав вообще не употребляет»

      — Как эпидемия ВИЧ развивалась в России в год пандемии коронавируса?

      — Гораздо меньше людей приходило на обследования — лаборатории, которые обычно на СПИД проводили анализы, работали на коронавирус. Врачей тоже сняли всех на борьбу с коронавирусом. В прошлом году только 60 тыс. новых случаев выявили, годом ранее 80 тыс., а еще два года назад даже до 100 тыс. новых случаев доходило. Поэтому я не исключаю, что в следующем году может небольшой подъем быть. Будут выявлять тех, кого не выявили в 2020, 2021 году.

      Но как бы то ни было, цифры очень большие — в Германии только 1,5 тыс. случаев за год, а у нас 60 тыс.

      Мне кажется, проблема в том, что у нас нет активной кампании по предупреждению новых случаев. Да, 99,3% бюджета — а мы тратим на борьбу со СПИДом порядка 65 млрд в год — расходуется на диагностику и лечение. В то время как на предупреждение новых случаев — буквально копейки, несколько сот миллионов на Россию. И большую часть тратят на профилактику — призывы пойти на тестирование. То есть получается замкнутый круг: мы не предупреждаем новые случаи ВИЧ, а только их диагностируем и лечим.

      Более того, у нас со стороны некоторых специалистов Минздрава идут агрессивные утверждения: например, что презервативы не помогают. Слово «презерватив» Минздрав вообще не употребляет: ни «презерватив», ни «кондом». Хотя, по данным ООН, они спасли от заражения ВИЧ 120 млн людей.

      Где-то лет пять назад такая агрессивная была риторика, что телевидение даже отказывалось давать рекламу презервативов, потому что боялось общественного осуждения. Сейчас уже появилась реклама вечером, немножко удалось переломить ситуацию. Поэтому приходится вот даже за такие простые вещи бороться.

      — Помимо защищенного секса, в каких еще вопросах надо быть бдительными?

      — При тех же медицинских процедурах. Понятно, что пациент не всегда может уследить, какими инструментами пользуются медработники. Проследите, вскрывают ли при вас одноразовые расходники. То же касается всех косметических и стоматологических процедур.

      Все эти организации коммерческие, они в целях сокращения расходов могут и дезинфекцию не провести, и воспользоваться одной иглой повторно.

      С одной стороны, человек не должен быть пассивным, а с другой — все должно под жестким контролем санэпидемслужбы. Здесь тоже есть проблемы определенные, потому что сейчас санэпидемстанция не может просто так прийти. Она заранее должна послать сообщение, что мы придем такого-то числа, будем вас проверять. Как говорится, можно подготовиться. Поэтому люди должны сами сообщать о нарушениях режима — тогда будет эффект.

      close

      Лаборатория по выявлению СПИДа в Элисте, 1989 год

      Лаборатория по выявлению СПИДа в Элисте, 1989 год

      Константин Тарусов/ТАСС

      Источник